мужички разбредались по квартирам. Я медленно шел прочь от проклятого дома. Странно, но казалось, что воздух здесь действительно был каким-то удушливым. Не от пожара или жары он стал таким — он оставался таким всегда. И стоило только выйти на проспект, как ноздри приятно защекотал свежий бриз. Дорога — это не только покрытие под ногами, это еще и ветер, ждущий свои паруса.

Глава 17

«Это надо было заканчивать. Почти два месяца Наташа игнорировала Андрея. Да, он поступил плохо, подло даже, но неужели это должно было перечеркнуть все самое хорошее, что между ними было?

Наташа демонстративно не отвечала на его приветствия, не смотрела в его сторону, избегала мест, где они могли бы пересечься, и никогда не ходила одна. Даже домой ее теперь провожали подружки, радостные от участия в чужой трагедии. Но сегодня Андрей решил положить конец этой беготне. В конце концов, он тоже себя не на помойке нашел. Он расскажет ей как все было, извинится, признается в любви, в общем, сделает все чтобы ее вернуть. Но если это не сработает, он запретит себе думать о ней и больше никогда не вернется к этим унижениям. Он видел, что другие девчонки тоже стали на него поглядывать, заинтригованные выбором одной из самых симпатичных девочек в школе. Но он не хотел размениваться на компромиссы, ему нужна была только она. Впрочем, только пока эту дверь он сам не закроет. А сделать это он решил сегодня же на большой перемене. И плевать, кто будет с ней в этот момент.

Осталось досидеть два урока и внутренне подготовиться к встрече. Как назло этими уроками была сдвоенная алгебра. Более того, учитель решила именно в этот день устроить проверочную контрольную работу, в качестве подготовки к итоговому экзамену. Но логарифмы плыли перед глазами, и мозг отказывался работать. Мыслями Андрей уже был на встрече с Наташей.

Надо сказать, что и в целом за четвертую четверть он сильно сдал в учебе. После фурора, который он произвел в составе учеников участвующих в пьесе, англичанка не ставила ему плохих оценок, хотя он и откровенно „пинал балду“ на ее уроках. А вот другие учителя были менее щепетильны, и это ощутимо сказывалось на годовых результатах. Андрей решил было обратиться к Шмелю, по старой памяти, чтоб хоть как-то исправить ситуацию, но тот отмахнулся, сказав, что настоящий мужик должен сам разбираться со своими проблемами. Андрей хотел ему напомнить Гришу, и то как Шмель не очень-то „сам“ разобрался, но не стал. После той истории Шмель стал другим. Он начал общаться только со старшеклассниками, и поговаривали, что не просто общаться, но и „мутить“ какие-то дела.

Гришу, кстати, выписали из больницы, но доучиваться он решил дома. Директор пошел на такие уступки, чтобы избежать дальнейших проблем, которые могли создать Гришины родители. Поговаривали, что и аттестат Грише уже выдали, так что вряд ли кто-нибудь его еще увидит в школе. Для Андрея это было хорошей новостью. Не хотел бы он встречи один на одни с человеком, в избиении которого участвовал. Тем более, что Шмель все чаще в школе просто не появлялся, а рассчитывать больше было не на кого.

Вообще, вся эта история плохо отразилась на реноме Андрея. С ним перестали общаться даже те редкие одноклассники, с которыми он еще поддерживал связь. Нет, ничего плохого ему в глаза не говорили, видимо, из-за страха „получить“. Но даже и какого-то намека на дружелюбие, в его сторону больше не возникало. Это вызывало у Андрея двоякие чувства. С одной стороны, он ощущал себя прокаженным — человеком, к которому не стоит подходить, чтобы не заразиться. Но была и другая сторона: в вынужденном одиночестве Андрей мог внимательней присматриваться к людям, да и прислушиваться к себе. Без дурацких разговором „ни о чем“ на переменках, без тупых шуток и нелепых эвфемизмов, которые все повторяли, услышав однажды, он чувствовал себя взрослее. И это формировало его образ мыслей. Третий раз за год Андрей менялся, навсегда покидая беззаботное детство.

Как это всегда и бывает, когда чего-то очень ждешь, происходит что-то такое, что может нарушить все планы. Встреча на большой перемене, на которую так рассчитывал Андрей, внезапно оказалась невозможной из-за какого-то нелепого общешкольного собрания. Перед звонком в класс заглянул завуч и предупредил, чтобы все собрались в актовом зале. Не объяснив — зачем, завуч покинул класс, оставив недоуменных школьников. Общие собрания проводились нечасто, на памяти Андрея лишь два раза — во время старта патриотической игры — „зарница“, и еще раз когда „без вести пропала“ какая-то семиклассница. Школьницу тогда, правда, быстро нашли, на полпути в Тибет, в районе железнодорожного вокзала, где она уговаривала взрослых купить ей на сто двадцать семь рублей билет в Китай. Девочка насмотрелась передач про монахов, предающих себя огню ради свободы их священного края, и ринулась в помощь к беззащитным старцам.

Это дурацкое собрание рушило все планы Андрея. Но, может, он успеет поговорить с Наташей до собрания? И тогда получается даже лучше — он, вроде как, случайно окажется рядом с ней, ведь не Андрей же придумал это мероприятие.

Немного успокоившись, он стал детально продумывать план „случайной встречи“. В голове у него уже нарисовалась картина, как он подходит к дверям актового зала, как, словно случайно, видит ее, и с легкой поволокой в глазах (означающей, что чувства еще живы) предлагает Наташе переговорить. Он сделает это демонстративно и при всех, чтобы она не могла отказаться. Наташа — ангел, нетерпящий публичных разборок и театральных сцен, поэтому должна будет согласиться.

Лишь только прозвенел звонок, и все стали собирать сумки, Андрей поднялся с места и первым вышел в коридор. Быстрым шагом он направился в сторону актового зала, то и дело поглядывая на часы. Он очень хотел успеть до прихода Наташи, и чуть не бежал к заветной цели. В итоге, у закрытой двери Андрей оказался первым. Не было еще даже завуча, который, по идее, должен был открывать помещение. Было глупо, вот так, стоять в одиночестве, ожидая „случайной встречи“. Андрей даже уже собрался уйти, побродить по коридору, подождав, пока кто-то еще подойдет, но вдруг испугался, что этим кто-то может как раз оказаться Наташа. Она была отличницей, и обычно не опаздывала на уроки. И если бы так и произошло, то осуществить его план было бы гораздо легче. По правде сказать, он и сам не очень любил публичность, а разговор „тет-а-тет“ пришелся бы